Неточные совпадения
В полку не только любили Вронского, но его уважали и гордились им, гордились тем, что этот
человек, огромно-богатый, с прекрасным образованием и способностями, с открытою дорогой ко всякого рода успеху и честолюбия и тщеславия, пренебрегал этим всем и из всех
жизненных интересов ближе всего принимал к сердцу интересы полка и товарищества.
Быстро все превращается в
человеке; не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь, самовластно обративший к себе все
жизненные соки.
Правда, в таком характере есть уже что-то отталкивающее, и тот же читатель, который на
жизненной своей дороге будет дружен с таким
человеком, будет водить с ним хлеб-соль и проводить приятно время, станет глядеть на него косо, если он очутится героем драмы или поэмы.
Оно тоже, конечно, обидно для молодого
человека с достоинствами и с самолюбием непомерным знать, что были бы, например, всего только тысячи три, и вся карьера, все будущее в его
жизненной цели формируется иначе, а между тем нет этих трех тысяч.
— Во-первых, на это существует
жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все
люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других.
Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
— Неверно это, выдумка! Никакого духа нету, кроме души. «Душе моя, душе моя — что спиши? Конец приближается». Вот что надобно понять: конец приближается
человеку от
жизненной тесноты. И это вы, молодой
человек, напрасно интеллигентам поклоняетесь, — они вот начали
людей в партии сбивать, новое солдатство строят.
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к
людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них
жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом, знакомые лица, фразы.
— Как же я могу знать? — сухо сказала она и пророческим тоном
человека с большим
жизненным опытом заговорила...
Но наружные сношения Обломова с Захаром были всегда как-то враждебны. Они, живучи вдвоем, надоели друг другу. Короткое, ежедневное сближение
человека с
человеком не обходится ни тому ни другому даром: много надо и с той и с другой стороны
жизненного опыта, логики и сердечной теплоты, чтоб, наслаждаясь только достоинствами, не колоть и не колоться взаимными недостатками.
Обломов хотя и прожил молодость в кругу всезнающей, давно решившей все
жизненные вопросы, ни во что не верующей и все холодно, мудро анализирующей молодежи, но в душе у него теплилась вера в дружбу, в любовь, в людскую честь, и сколько ни ошибался он в
людях, сколько бы ни ошибся еще, страдало его сердце, но ни разу не пошатнулось основание добра и веры в него. Он втайне поклонялся чистоте женщины, признавал ее власть и права и приносил ей жертвы.
Странен
человек! Чем счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго замечать за собой и уловила, что ее смущала эта тишина жизни, ее остановка на минутах счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла
жизненные шаги, лихорадочно искала шума, движения, забот, просилась с мужем в город, пробовала заглянуть в свет, в
люди, но ненадолго.
Радостно трепетал он, вспоминая, что не
жизненные приманки, не малодушные страхи звали его к этой работе, а бескорыстное влечение искать и создавать красоту в себе самом. Дух манил его за собой, в светлую, таинственную даль, как
человека и как художника, к идеалу чистой человеческой красоты.
Но под давлением
жизненных условий он, правдивый
человек, допустил маленькую ложь, состоящую в том, что сказал себе, что для того, чтобы утверждать то, что неразумное — неразумно, надо прежде изучить это неразумное. Это была маленькая ложь, но она-то завела его в ту большую ложь, в которой он завяз теперь.
С ним случилось то, что всегда случается с
людьми, обращающимися к науке не для того, чтобы играть роль в науке: писать, спорить, учить, а обращающимися к науке с прямыми, простыми,
жизненными вопросами; наука отвечала ему на тысячи равных очень хитрых и мудреных вопросов, имеющих связь с уголовным законом, но только не на тот, на который он искал ответа.
Но во имя
человека человек подавляется, его
жизненные возможности суживаются.
Я бы, впрочем, и не стал распространяться о таких мелочных и эпизодных подробностях, если б эта сейчас лишь описанная мною эксцентрическая встреча молодого чиновника с вовсе не старою еще вдовицей не послужила впоследствии основанием всей
жизненной карьеры этого точного и аккуратного молодого
человека, о чем с изумлением вспоминают до сих пор в нашем городке и о чем, может быть, и мы скажем особое словечко, когда заключим наш длинный рассказ о братьях Карамазовых.
Все
люди дельные и живые перешли на сторону Белинского, только упорные формалисты и педанты отдалились; одни из них дошли до того немецкого самоубийства наукой, схоластической и мертвой, что потеряли всякий
жизненный интерес и сами потерялись без вести.
Страстный поклонник красот природы, неутомимый работник в науке, он все делал необыкновенно легко и удачно; вовсе не сухой ученый, а художник в своем деле, он им наслаждался; радикал — по темпераменту, peaлист — по организации и гуманный
человек — по ясному и добродушно-ироническому взгляду, он жил именно в той
жизненной среде, к которой единственно идут дантовские слова: «Qui e l'uomo felice».
Безличность математики, внечеловеческая объективность природы не вызывают этих сторон духа, не будят их; но как только мы касаемся вопросов
жизненных, художественных, нравственных, где
человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним мозгом, не исключив из них следы колыбельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окружавшего строя.
— Истина, добро, красота — вот триада, которая может до краев переполнить существование
человека и обладая которой он имеет полное основание считать себя обеспеченным от всевозможных
жизненных невзгод.
— Они — честные
люди! — восклицал он, — и в ту минуту, когда я вступаю на новый
жизненный путь, благословение честных
людей для меня дороже, нежели генеральское!
Струнников, с своей стороны, тоже доволен. Но он не мечтает, во-первых, потому, что отяжелел после обеда и едва может добрести до кабинета, и, во-вторых, потому, что мечтания вообще не входят в его
жизненный обиход и он предпочитает проживать деньги, как придется, без заранее обдуманного намерения. Придя в кабинет, он снимает платье, надевает халат и бросается на диван. Через минуту громкий храп возвещает, что излюбленный
человек в полной мере воспользовался послеобеденным отдыхом.
Формула эта свидетельствовала, что самая глубокая восторженность не может настолько удовлетвориться исключительно своим собственным содержанием, чтобы не чувствовать потребности в прикосновении к действительности, и в то же время она служила как бы объяснением, почему
люди, внутренне чуждающиеся известного
жизненного строя, могут, не протестуя, жить в нем.
Я всегда вдохновлялся словами доктора Штокмана в ибсеновском «Враге народа»: «Самый могущественный
человек тот, кто стоит на
жизненном пути одиноко».
Я не был
человеком с пониженным
жизненным инстинктом, у меня был сильный
жизненный инстинкт, была напряженность
жизненной силы, иногда переливающей через край.
Бывали и
люди, очень близкие к коммунизму, коммунизм был одно время популярен в культурных салонах, но никто не представлял себе, что он несет с собой для них в
жизненной практике.
Возвращаясь домой, отец сразу слабел и, едва пообедав, ложился спать. По вечерам опять занимался, а затем ходил, по совету врача, полчаса по комнате, с трудом волоча ноги и постукивая палкой. Дослужить… дослужить во что бы то ни стало остающиеся несколько месяцев… На эту задачу свелась теперь вся
жизненная энергия этого не совсем заурядного
человека!
«В этой области (области первичной веры), предшествующей логическому сознанию и наполненной сознанием
жизненным, не нуждающимся в доказательствах и доводах, сознает
человек, что принадлежит его умственному миру и что — миру внешнему».
Религиозно должен
человек охранять себя и свою жизнь от злых сил, собирать
жизненные силы для участия в деле спасения, осуществляемого мировой историей.
Теперь же мы можем, в заключение разбора «Своих
людей», только спросить читателей: откажут ли они изображениям Островского, так подробно анализированным нами, в
жизненной правде и в силе художнического представления?
— Для правильного развития молодой девушки будет гораздо более шансов там, в сообществе
людей, выработавших себе истинные
жизненные принципы, чем в среде
людей, развращенных рутиною.
Не говоря о докторе, Вязмитинов больше всех прочих отвечал симпатиям Женни. В нем ей нравилась скромность, спокойствие воззрений на жизнь и сердечное сожаление о
людях, лишних на пиру жизни, и о
людях, ворующих пироги с
жизненного пира.
Она в иных случаях как будто пренебрегала уменьем владеть собою, ставя прежде всего истину, а всякую
жизненную выдержку считала за условный предрассудок и, кажется, тщеславилась таким убеждением, что случается со многими пылкими
людьми, даже и не в очень молодых годах.
Весна и молодость — вот те два блага, которые творец природы дал в утешение
человеку за все огорчения, встречающиеся на
жизненном пути.
Прислушиваясь к ее говору, я сам начинаю сознавать возможность и законность этого неудержимого стремления к душевному подвигу, которое так просто и так естественно объясняется всеми
жизненными обстоятельствами, оцепляющими незатейливое существование простого
человека.
Десяти
человекам решительно нет места на"
жизненном пире", и в числе этих исключенных обретается Василий Николаич.
— И даже очень. Главное, в церковь прилежно ходите. Я и как пастырь вас увещеваю, и как
человек предостерегаю. Как пастырь говорю: только церковь может утешить нас в
жизненных треволнениях; как
человек предваряю, что нет легче и опаснее обвинения, как обвинение в недостатке религиозности. А впрочем, загадывать вперед бесполезно. Приехали — стало быть, дело кончено. Бог да благословит вас.
Все в этом деле зависит от подъема уровня общественного сознания, от коренного преобразования
жизненных форм и, наконец, от тех внутренних и материальных преуспеяний, которые должны представлять собой постепенное раскрытие находящихся под спудом сил природы и усвоение
человеком результатов этого раскрытия.
Последние уже перестали довольствоваться кличкою темных
людей и наравне с прочими бросились в деятельный
жизненный опыт.
Человеку сильному и предприимчивому тяжело подчиниться общинным порядкам, которые прежде всего обезличивают его, налагают путы на всю его деятельность, вторгаются в его
жизненную обстановку и вообще держат под угрозой"сравнения с прочими".
По крайней мере, он помнит себя в кругу живых
людей, связанных с ним общим трудом, общими
жизненными волнениями.
И заметьте, что, как все народные пословицы, она имеет в виду не празднолюбца, а
человека, до истощения сил тянувшего выпавшее на его долю
жизненное тягло.
Видимо, что это был для моего героя один из тех
жизненных щелчков, которые сразу рушат и ломают у молодости дорогие надежды, отнимают силу воли, силу к деятельности, веру в самого себя и делают потом
человека тряпкою, дрянью, который видит впереди только необходимость жить, а зачем и для чего, сам того не знает.
«Люблю, как
люди женятся и веселятся», — заключал он; а Калинович с Настенькой начнут обыкновенно пересмеивать и доказывать, что все это очень пошло и глупо, так что старик выходил, наконец, из себя и даже прикрикивал, особенно на дочь, которая, в свою очередь, не скрываясь и довольно дерзко противоречила всем его мягким и
жизненным убеждениям, но зато Калиновича слушала, как оракула, и соглашалась с ним безусловно во всем.
«Сколько
жизненных случаев, — думал Калинович, — где простой
человек перешагивает как соломинку, тогда как мы, благодаря нашему развитию, нашей рефлекции, берем как крепость.
«Пока в
человеке кипят
жизненные силы, — думал Александр, — пока играют желания и страсти, он занят чувственно, он бежит того успокоительного, важного и торжественного созерцания, к которому ведет религия… он приходит искать утешения в ней с угасшими, растраченными силами, с сокрушенными надеждами, с бременем лет…»
— В
человеке, кроме души, — объяснил он, — существует еще агент, называемый «Архей» — сила жизни, и вот вы этой
жизненной силой и продолжаете жить, пока к вам не возвратится душа… На это есть очень прямое указание в нашей русской поговорке: «души она — положим, мать, сестра, жена, невеста — не слышит по нем»… Значит, вся ее душа с ним, а между тем эта мать или жена живет физическою жизнию, — то есть этим Археем.
Средний
человек до болезненности чувствителен к тем благам, совокупность которых составляет
жизненный комфорт.
— Вся наша жизнь есть наука, сударь, с тою лишь разницей, что обыкновенные, настоящие науки проникать учат, а жизнь, напротив того, устраняться от проникновения внушает. И только тогда, когда
человек вот эту, жизненную-то, науку себе усвоит, только тогда он и может с некоторою уверенностью воскликнуть: да, быть может, и мне господь бог пошлет собственною смертью умереть!
У захудалых корнета и корнетши, смирно хиреющих в деревенском захолустье, внезапно появляется целый выводок молодых
людей, крепоньких, чистеньких, проворных и чрезвычайно быстро усвояющих
жизненную суть.